В конце обхода Скотту пришла идея. Он велел Бьену продолжать подготовку к сражению, а сам отправился разыскивать командующего. Тот оказался у себя в кабинете. Когда капитан переступил порог, Риз щелкнул тумблером видеофона, отключая вакуумный луч.

– Мендес, – пояснил Риз. – Говорит, его флотилия встретится с нашей в полутораста километрах от побережья. И естественно, сразу же перейдет под наше командование. Хороший малый этот Мендес, но что-то я не доверяю ему.

– Думаете, он ведет двойную игру, сэр?

Риз пренебрежительно фыркнул:

– Нет, Мендес условий сделки не нарушит. «Ведь Брут – достопочтенный человек»[67]. Он создает впечатление союзника очень даже надежного, однако слепо полагаться на него я бы не стал. Как идет подготовка?

– Очень хорошо, сэр. У меня есть кое-какие идеи насчет «Армагеддона».

– Я весь внимание, – с готовностью отозвался Риз. – Аж мозги вывихнул, гадая, как бы доставить треклятую лохань к месту боя и при этом не спугнуть Дьяволов.

– Как насчет маскировки?

– Это же монитор! Ни с чем другим его спутать невозможно. Разве можно замаскировать такое чудо техники?

– Можно. Надо всего лишь создать видимость, будто он выведен из строя.

Риз откинулся на спинку кресла и заинтересованно посмотрел на капитана:

– Так, давай поподробнее, не томи.

– Взгляните сюда, сэр. – Капитан набросал стилусом на планшете, весьма кстати оказавшемся под рукой, контуры монитора. – У надводной части «Армагеддона» форма купола. Подводная, хоть и схожа с ней, имеет свои отличительные особенности – в основном из-за киля. Почему бы нам не замаскировать палубу монитора под его днище? Изобразим киль и все остальное… Чтобы у Дьяволов создалось впечатление, будто наш монитор опрокинулся.

– А это идея.

– Думаю, подозрений не возникнет. Все прекрасно знают, что в бою мониторы опрокидываются. Увидев дрейфующий к ним перевернутый монитор, Дьяволы решат, что опасности нет – корабль уже выведен из строя.

– Безумие, – хмыкнул Риз. – Но вот такие вот безумные идеи обычно и решают исход битв. – Командующий включил видеофон и приказал незамедлительно действовать. – Все ясно? Хорошо. Как только погрузите на борт «Армагеддона» необходимые материалы и оборудование, сразу выходите в море. Времени в обрез. Замаскируете монитор по пути к Венерианской впадине. Еще раз повторяю: на работу в доке нет времени. Незамедлительно отправляйтесь. Если эскадра оторвется от вас, то к началу сражения вам уже не успеть. – Риз разорвал соединение, и его покрытое шрамами грубое лицо исказила ухмылка. – Надеюсь, сработает… Поживем – увидим. – Он щелкнул пальцами и прибавил: – Чуть не забыл: а что там с племянничком президента Кросби? Как бишь его? Кейн? Вы ведь вместе были, когда произошла авария? Я все гадаю, правильно ли сделал, что согласился принять Нормана в наши ряды. Курс молодого бойца еще никому не навредил. Как парень проявил себя в джунглях?

– Очень даже неплохо. – сказал Скотт. – Я понаблюдал за ним и могу сказать: из него выйдет толк.

Риз пристально посмотрел на капитана и спросил:

– А что с дисциплиной? Мне почудилось, будто есть брешь?

– Если честно, даже пожаловаться не на что.

– Что ж… быть может, мне и вправду показалось. Шайка Старлинга – не лучшее начало воинской карьеры. В особенности для юного и неокрепшего ума. Кстати, раз уж мы заговорили о Старлинге… Мендес был в курсе слухов о его заигрывании с ядерной энергией?

– Нет, сэр. Похоже, Старлинг, если и мутит воду, делает это весьма осторожно.

– Ничего, после сражения мы быстренько выведем его на чистую воду. На такие вещи нельзя смотреть сквозь пальцы. Землю мы уже потеряли – не ровен час, погубим и Венеру. Хорошая, однако, была планета. И мы чудом выжили. Если подобное случится еще раз, человечеству точно каюк.

– Не думаю, что стоит опасаться повторения. Все-таки Земля погибла из-за ряда техногенных катастроф, случившихся на крупных атомных электростанциях. Вероятно, Старлинг разжился зарядами для тактического оружия, не более того.

– Скорее всего, так и есть. Планету ему взорвать вряд ли удастся. Но закон есть закон: никакой ядерной энергии на Венере.

Скотт согласно кивнул.

– Ладно, закончили, – сказал Риз, жестом отпуская капитана. – Попутного ветра и ясного неба над головой.

Воспринять последнее иначе как с иронией было невозможно – чистого неба на этой планете никто и никогда не видел.

Поужинав, Скотт вернулся к себе, чтобы перекурить и немного отдохнуть. Отмахнувшись от предложения сделать массаж, капитан отправил ординарца за свежим табаком на продовольственный склад.

– Убедись, что это действительно «Двадцать звезд», – напутствовал Скотт. – Курить выращенное на гидропонике сено я не стану.

– Сэр, я знаю, что вы предпочитаете, и в табаке разбираюсь, – отозвался явно обиженный Бриггс и удалился.

Скотт уселся в релаксатор и вздохнул.

Время «Ч» – в полночь. Грядет последняя битва. Весь день капитана не оставляла мысль, что сегодня свой долг он выполняет в последний раз.

Мысли Скотта вернулись к башне Монтана. Он заново переживал те неземные минуты с Айлин на окутанной облаками вершине «Олимпа».

Скотт с удивлением осознал, что не может припомнить черты ее лица.

Имел ли ее внешний вид хоть какое-то значение? Быть может, Айлин – символ?..

И все-таки она прекрасна…

Айлин обладала особенной красотой, отличной от красоты Джины. Скотт глянул на фоторамку с цветным трехмерным портретом Джины на столе, затем наклонился и нажал крошечную кнопку. В глубинах фоторамки вспыхнула голограмма. Ожившая девушка подарила капитану белоснежную улыбку.

В комнате зазвучал ее мягкий голос. Казалось, Джина где-то здесь, рядом.

– Привет, Брайан, – зазвучала запись. – Хотела бы я сейчас быть с тобой рядом. А вот тебе подарочек. – Голограмма послала капитану воздушный поцелуй и погасла.

Скотт снова вздохнул. С Джиной было удобно… Но черт возьми… она не хотела меняться. Вероятно, даже не могла. Айлин тоже отличалась консервативным мышлением, причем в неменьшей степени. Однако она олицетворяла собой ту жизнь, что бурлила в башнях. Ту самую жизнь, к которой всегда, и в особенности теперь, так тянуло Скотта.

Айлин жила искусственной жизнью, но самообману не предавалась. Сознавала, что ее ценности ложны. В отличие от вольных компаньонов, она хотя бы не притворялась, что ее идеалы достойны самопожертвования. Скотт задумался о Бриггсе. Старый ординарец чтил память солдат, погибших при строительстве форта Дун. Все это чертовски много значило для старика. Но ведь он никогда не задавался вопросом: во имя чего? Во имя чего гибли его сослуживцы? Зачем вообще нужно было строить эту крепость? Старик ответил бы не задумываясь: для войны. Вот только есть ли у войны будущее?

Нельзя посвящать жизнь чему-то, во что не веришь. Нельзя отстаивать идеалы и умирать за них, не сознавая пользы от